Михаил Николаевич резко отодвинул стул, надел пальто, и по тому, с каким грохотом хлопнула входная дверь, мы поняли, что он в сильном гневе.

Мы с Женей отправились в свою комнату и, конечно, тут же вспомнили Юру Трифонова. Как его мотали, беднягу. Душу вынимали, когда открылось, что он не написал правду о родителях, поступая в институт. И из комсомола хотели исключить, и из института отчислить. А мог ли он написать в те годы, что отец расстрелян, а мать в лагере?.. Спас Трифонова Федин. Он занимался в его семинаре, и Федин считал Юру самым талантливым студентом.

Несколько дней Михаил Николаевич не смотрел в мою сторону да и я старалась не попадаться ему на глаза. Но кончилось все неожиданно счастливо. Пятого марта умер Сталин, и буквально через три дня с доски объявлений исчез тот злополучный приказ.

За три месяца до того звонит моя тетя Дина, мы должны ей несколько сотен: все еще тянется долг за шубу. «Через неделю отдадим», - говорю. Оказывается, повод другой: в связи с делом врачей - «убийц в белых халатах» ее уволили из института, где она проработала невропатологом тридцать лет. Сын Лева еще студент, муж погиб в писательском ополчении, как жить?! Просит Женю составить ей письмо Сталину, говорят, это должно помочь (и помогло, кстати!). Мы приехали к ним, Женя сел за стол писать письмо, а возмущенный Лева ходил вокруг и восклицал: «Какая пошлость! Какая пошлость - писать письмо Сталину!» Женя посмеивался, он относился к Леве с теплотой, считал его крайне неординарным и потому не обращал внимания на его закидоны.

Через месяц тетю Дину восстановили на работе.

Моя Ирочка родилась тоже не в самое лучшее время - 14 марта 1953 года. Сталин умер, а врачей-евреев все еще продолжают называть «убийцами в белых халатах». В нашей палате тридцать рожениц и одна пожилая нянечка-еврейка: Мария Абрамовна. По имени-отчеству называю ее только я, только я говорю ей «спасибо» и «пожалуйста», все остальные кричат: «Сара, подай судно, Сара принеси воды!» Я пишу Жене записку: «Забирай ты меня отсюда скорее!»

В три с половиной года мы отдали Ирочку в писательский детский сад, и у нее сразу появился поклонник - Тема, сын Жениного однокурсника, известного антисемита. Как правило, в детский сад заходила за ней я. У нас был ритуал: по дороге домой в Смоленском гастрономе я покупала ей стакан томатного сока. Тут вдруг сок пить не хочет, на меня не смотрит, бредет понурая.

- В чем дело, Ирочка? - спрашиваю наконец. Она останавливается.