- Толя, - захожу к нему в кабинет, - во-первых, на всю улицу пахнет гарью, во-вторых, половина страниц, которые ты пытался сжечь, только обгорела. Где у нас газеты? Сейчас я начну всю процедуру сначала.

- Я пойду с тобой, - говорит он.

Мы ничего не обсуждаем, но страницы эти все из тех книг, которые покупались за бешеные деньги и которыми мы дорожили: «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына, «Сталин» Роя Медведева, Конквист, Буковский, Авторханов и так далее. В те годы не только за хранение, а даже за чтение этих книг давали немалый срок. Если Толя стал их сжигать, значит, допускал, что у нас будет обыск. И дети мои не ждали ничего хорошего, Ирка звонила три раза в день - утром, днем и вечером.

Сидим допоздна: делим роман пополам и с утра начнем печатать. Толя у себя в кабинете, я на террасе. Решили: в город за продуктами я ездить не буду, покупать еду поручим Коле, шоферу. На рынке можно купить творог, сметану, мясо, картошку, кислую капусту, разные овощи, в магазине - фрукты, проживем. Главное - не терять времени, успеть перепечатать рукопись. День наш строится так встаем в восемь, зарядка, душ, завтрак, в девять уже сидим за столом. В два - обед, прогулка, делаем так называемый большой круг, то есть мимо леса до гаража, оттуда по улице Лермонтова мимо дачи Каверина, сворачиваем на Гоголя, мимо дачи Евтушенко, снова выходим к лесу, а там уже до нашей дачи минут двадцать.

Тогда на нашей улице Довженко жил Владимир Васильевич Карпов. Еще не переселили его как секретаря Союза в двухэтажный, за глухим забором дворец на улице Лермонтова. Много месяцев спустя он рассказывал Толе: «Смотрим мы с Женечкой (женой), как вы идете, взявшись за руки, да еще улыбаетесь, и говорим: «Ну молодцы, вот молодцы, как держатся! Артисты просто! Женечка даже иногда сомневалась: «Может, ничего не знают про неприятности, что их ждут?» - «Да чтобы Рыбаков ничего не знал, - говорю ей, - исключено! Артисты, сказал ведь тебе, настоящие артисты!»

Мы действительно, встречая кого-то, делали беспечные лица, изображали улыбочки, держали фасон. Возвращаемся с прогулки - снова за машинку. Раньше мы гуляли и перед сном, доходили хотя бы до угла нашей улицы, но теперь и это отменили.

Инна Лиснянская и Семен Израилевич Липкин рассказывали нам, как их донимает КГБ после истории с «Метрополем» и выхода из Союза писателей. Лидия Корнеевна Чуковская пригласила их пожить зимой на ее даче в Переделкино. Вышли они как-то вечером. Чья-то машина, стоявшая неподалеку, развернулась и помчалась прямо на них. Они едва успели броситься в снег. В кювет. Вернулись в Москву. На письменном столе Семена Израилевича лежало толстое стекло. Стекло разбито. В следующий раз вдруг оказались сорванными с петель кухонные полки, черепки от посуды валялись на полу. Иными словами, КГБ давал им понять, что оно не дремлет.