- Ты мне обещал, что мы заедем в Щорс, - сказала

я Толе.

- И я с вами туда поеду. - Павел Гурьевич вскочил со стула и побежал продлить номер в гостинице, и когда вернулся к столу, мы выпили за него.

Пришла пора выпить и за Колю.

- У нас с Таней, - сказал Толя, - нет общих детей, но зато у нас есть Коля, которого мы любим, как родного сына.

Поскольку в этих словах заключалась истинная правда, мы эксплуатировали этот тост в дальнейшем много раз.

В Щорсе мы начали с дедушкиного дома, где находится горсовет. Одноэтажный, вытянутый в длину, в комнатах стандартная учрежденческая мебель, на стене - портрет Ленина, на другой - портрет Горбачева, прошло уже несколько месяцев, как он вступил «на престол». Пишущие машинки, телефоны. Представить себе сейчас этот дом живым и теплым уже невозможно, все выветрил казенный дух, но мне все равно было интересно посмотреть на него - как-никак родной дом Рыбаковых.

Я хорошо помнила Толин рассказ: дедушка воспитывал своих детей в строгости. Однажды Толина мама, еще будучи девушкой, несла зажженную керосиновую лампу в столовую, неожиданно повернулось стекло, ее руки коснулось пламя, но она не только не бросила лампу на пол, она не позволила себе даже вскрикнуть и, только поставив лампу на стол, расплакалась от боли…

Бюро прогнозов обмануло: вместо 23 градусов - 14, солнце не согревало, кладбище насквозь продувалось ледяным ветром. Просторное, тихое, солнечные блики на траве, сосны уходят ввысь, редкие ограды. Я поотстала немного, походила одна, не хотелось торопиться. А Толя сразу повел Воробьева и Колю к братской могиле. И я к ним присоединилась. Постояли, помолчали, пошли назад к машине. Налево от кладбищенских ворот через дорогу начинаются знаменитые сосновые леса. Я люблю сосновые леса больше, чем смешанные, люблю ходить босиком по желтым иголкам, искать грибы. Пожить бы здесь недельку в июле, когда появляются первые белые… Толя меня поддерживает: «Можем приехать, мои родственники снимут нам дом». Здесь, в Щорсе, живет его то ли двоюродная, то ли троюродная сестра по отцовской линии. «Кстати, - говорит Толя Воробьеву, - нам обязательно надо их навестить. Раз нас видели в горсовете, значит, и они знают, что мы приехали. Тут такие новости разносятся мгновенно. Посидим у них часок, милые люди». - «О чем речь, - соглашается Воробьев, - куда вы, туда и я, едем к родственникам».

И действительно, они нас ждали, выглядели в окно машину, заспешили к калитке, не ведая и не предчувствуя, что в лице компанейского Павла Гурьевича сама судьба шагнула на их порог. Его зовут Ефим, ее - Нина. Повела она меня через огород к водопроводному крану помыть руки.