- Танюша, я тебе позвоню от Ситникова. Возвращается, и я не могу понять по его лицу - взволнован ли он или радостен.

- Объясни мне, что происходит.

На этот раз мы садимся друг против друга за наш деревянный стол, о котором я много раз уже писала, он, как утерянный друг, которого часто вспоминаешь. За Толиной спиной елки, которые он сам посадил, въехав в эту дачу, сейчас они уже в два раза выше забора, мне они особенно милы зимой, когда ветви их гнутся под тяжестью снега.

Эти воспоминания - как моментальный фотографический снимок, сделанный в особо важный момент.

Толя вынимает из кармана письмо - приглашение в Венгрию на выступления в декабре.

- Но это не самое главное, - говорит он, - в Венгрию наверняка поедем, уверен в этом, увидишь свою Жужу.

Но у Ситникова совершенно иное дело к Рыбакову, не имеющее к Венгрии никакого отношения: ему, Ситникову, приписывают, что он хочет продать «Детей Арбата» в Америку. Пришло письмо от Рея Кейва, заместителя главного редактора журнала «Тайм», он запрашивает: могут ли они приобрести права на издание романа Рыбакова о Сталине?

Откуда они знают о романе - вот что его волнует.

- Как откуда? Вы что, не помните, Василий Романович (так рассказывает мне Толя), что Горбачев не просто принимал руководителей «Тайм» в Москве - Генри Грюнвальда и Рея Кейва, его заместителя, но и давал им интервью. Будучи в Москве, они слышали, что существует роман о Сталине, который много лет не разрешают печатать.

- Правильно, - киваю я головой.

- Но главное, что и Ситников со мной согласился.

- Пожалуй, вы правы, - сказал он, - я как-то об этом не подумал.

- А что вы им ответили? - спросил я.

- Я и не собираюсь им отвечать. Мы торгуем опубликованными книгами. А ваш роман не опубликован, значит, он не существует в природе. Говорю это с большим огорчением, вы знаете, Анатолий Наумович, какой я горячий сторонник «Детей Арбата».

На этом мы расстались, но уже в дверях он меня снова окликнул, был так расстроен, что забыл передать мне письмо из Америки. Усадил меня снова в кресло и по моей просьбе прочитал его. Я сказал, что не владею английским.

Десять университетов: Гарвардский, Колумбийский, Йельский, Принстонский, Станфордский, Пенсильванский, Бостонский, Оклахомский, Сарры Лоуренс и штата Огайо - приглашают меня с женой на полуторамесячный тур для чтения лекций. Все расходы университеты берут на себя. Наш приезд ожидается 5 апреля 1986 года. Просьба его подтвердить. И подпись: профессор-славист Джон Шиллингер.

(С Джоном и его женой Лисой у нас установились самые теплые отношения. В 2003 году я дала Джону разрешение пользоваться фондом Рыбакова в РГАЛИ, о том, что он пишет книгу о Рыбакове на английском языке, я уже упоминала.)

После разговора с Ситниковым Толя отвез эти два письма в Иностранную комиссию, пусть начинают наше оформление в Венгрию и в Соединенные Штаты. Каково будет решение начальства - не знаем, ничего хорошего не ждем, но все же надеемся.

- Не будем больше ничего обсуждать, - говорит Толя. - Но ты понимаешь, что мне в 86-м году обязательно надо попасть в Америку. Тогда станет ясно, как мы с тобой будем жить дальше.

- Понимаю, - говорю я не слишком весело.