СМУТНОЕ ВРЕМЯ

10 мая. Рыбаков надевает черный пиджак со всеми военными орденами и медалями, едет на ежегодную встречу с однополчанами. Хочет выступить.

Читает мне: «История - это злобная старуха, которая рассматривает прошлое без всяких прикрас. Она так же беспощадно будет рассматривать и наше сегодняшнее время. Будет судить нас, и мы сами себя осудим. И только за годы войны нас никто не сможет упрекнуть, потому что наша совесть чиста…»

Провожаю его, закрываю калитку на задвижку: в смутное время живем.

Зоя Богуславская выкликает нас на прогулку, это означает, что у нее есть какие-то новости, видимо, плохие, во всяком случае, не для телефонного разговора. Рассказывает: в Доме литераторов был вечер поэта Ивана Лысцова. Его реплику «Надо изгнать евреев из поэзии» зал встретил одобрительными криками. Записки были такого рода, что председательствующий Владимир Цыбин отказался их зачитывать и на них отвечать. «Как вам это нравится?» - говорит Зоя. Нам не нравится.

Юля Хрущева приносит две пленки с записью собрания «Памяти» от 1 июля 85-го года. Бред, истерика, но заводит зал. Ораторствует Васильев:«...асфальт по Далю - жидовская смесь. Даже крысы не живут выше пятого этажа». Не понимаю: что имеется в виду? То, что у евреев квартиры только на верхних этажах? Но Костюковские, например, живут в кооперативном доме у метро «Аэропорт» на втором этаже… Сравнение с крысами всем по душе - аплодисменты.

У Межирова другая пленка. Емельянов вопит на Пушкинской площади: «Всех женщин надо убивать: у них менструальный цикл по жидовскому календарю». Он, очевидно, сумасшедший.

Слушаем «Голос Америки», видимо, и «за бугор», как у нас любят говорить, попали те пленки: «Память» - фашистская организация, они выступают и против ЦК…»

«Московские новости» публикуют письмо итальянской учительницы. Была в Ленинграде на нескольких митингах «Памяти». В ее словах ужас: «Фашисты в стране, победившей фашизм».

И разговоры по телефону о том же… Застревают они в голове. И я поддаюсь панике…

Собираемся с Толей на кладбище в Востряково. Уже четвертый час. Торопимся. Выхожу во двор, открываю ворота, в руках ключи от машины - хочу ее прогреть. И тут же в ворота входят два парня, направляются ко мне. Сразу мысль: «Память». Стою как вкопанная, ноги не двигаются. Подходят. «Кто такие?» - спрашиваю сердито. «Мы - историки, - говорят, - хотели поговорить с Анатолием Наумовичем». - «Почему пришли без звонка?» - «Да мы не знаем вашего номера…» Смотрю на них: хорошие вроде лица, скорее всего, не врут. Толя слышит незнакомые голоса, выходит к нам. «К тебе», - говорю, закрываю ворота и иду с ними на террасу.