Анатолий Рыбаков «Екатерина Воронина»

Кошелева рассказывала о том, как Соня еще в девушках была влюблена в Николая.

- Нет, ей тогда другой нравился, глаз с него не сводила, - заметил Николай.

- Было дело, - кокетливо улыбнулась Соня. - Ну, - сказала она, поднимая рюмку, - под столом встретимся!

Но, убедившись, что все выпили, поставила рюмку на стол и, наклонившись к Сутырину, прошептала:

- Сроду ее не пила.

Сутырин хмыкнул в ответ.

- Скучаешь, Сережа?

- По ком это?

- Известно, по ком, - многозначительно произнесла Соня и, откинув назад голову, высоким голосом запела:

Волга-матушка глубока,

Всю пройду - промеряю.

Недалеко моя милка -

Вечерком я сбегаю.

И Кошелева, полная, грудастая женщина с круглым добрым лицом, тоже поглядывая на Сутырина, подхватила:

На дорожке стоит столбик -

Верстовой, нельзя рубить.

На примете есть мальчишка

Занятой, нельзя любить.

- Заголосили девки, - недовольно проговорила Мария Спиридоновна. - Дайте послушать, чего люди говорят.

Тетя Паша, Максим Федорович - отец Сони, и Кошелев разговаривали о колхозных делах.

- В председателе все дело, - рассуждала тетя Паша, - у нас их после войны четверо сменилось.