Анатолий Рыбаков «Екатерина Воронина»

У Максима Федоровича голова и брови стали совсем седыми, но голубые глаза в сетке морщинок были все такие же большие и светлые. Если бы не сквозило в них лукавство нижегородского грузчика, был бы похож на иконописного святого мужичка-странника.

- Рядом колхоз «Заря революции», - продолжала тетя Паша, - сто пятьдесят коров на ферме. Председатель с головой, он и государству, он и колхозникам - всех ублаготворил… А наш чурка - чурка и есть.

- Главное - контроль. Потому… - начал Максим Федорович.

- Прошу прощения, Максим Федорович, - перебил его Кошелев, худой человек в форме работника связи, - на одном контроле далеко не уедешь. Если человек на своем месте по совести работает, никто за ним не усмотрит.

- Сознательность нужна, - поддакнул Максим Федорович.

- Именно что сознательность, - продолжал Кошелев. - Вот, к примеру, наша специальность, связистов. Участок мой - двадцать километров. Это, если посчитать, несколько сот столбов. А ведь на каждый надо влезть: изолятор ли плохо посажен или крюк погнулся - с земли-то не заметишь. Соскочил изолятор - короткое замыкание. В сырую погоду или зимой ветки свесились на провод - утечка тока, слышимость страдает. Надо ветки подрезать. Появилась на изоляторе ржавчина - опять же утечка тока. Значит, каждый осмотри! За прошлый год сменил я тыщу двести проволочных вязок, изоляторов пересадил, крючьев выправил - не сочтешь. Вот какая наша работа. Попробуй начальство уследи за ней! Если у монтера совести нет, то никакая формальность не поможет.

- Вот я и говорю: по совести надо работать, по совести жить, - сказал Максим Федорович.

- Все это, папаша, известно, - перебил его Николай нетерпеливо, - не об этом речь.

- А об чем, милый-дорогой, об чем? - кротко спросил Максим Федорович, побаивавшийся своего раздражительного зятя.

- Совести и сознательности у нас хватает, а вот порядку надо побольше.