Юрий Нагибин «Над пропастью во лжи»
Но наступает пора, и время замедляет свой бег, а там и вовсе останавливается. Это значит, что мир стал для тебя не просто прочитанной, но зачитанной до дыр книгой. Ты прошел и объездил его вдоль и поперек во все четыре сезона: в весеннее пробуждение, летний зной, осеннее увядание, зимнюю спячку. Тебе уже не хочется никуда, ты исходил все дороги, пересек все пустыни, облазил все горы, спустился во все ущелья, переплыл все океаны, моря, озера, реки. Ты стыл на Севере, в царстве вечных льдов, ты жарился в адской печи Сахары, на твоих зубах хрустел песок Каракумов, ты купался в кишащей крокодилами Амазонке, измерил шагами всю Великую китайскую стену.
Пространство исчерпано, а время, как ни тужится, уже не в силах дать тебе свежих впечатлений. Костлявая черная птица долбит в висок железным клювом: «Было, было, было». Меняются лишь декорации и костюмы — суть одна и та же: борьба за власть, ничего больше. Бороться могут отдельные личности — честолюбцы, прикидывающиеся народными радетелями (редко такой радетель выступает без маски); борются нации, сословия, сообщества, партии, церкви. Власть притягательна сама по себе и тем, что всегда приносит богатство, хотя сам властолюбец может быть бескорыстен до аскетизма. Ему достаточно знать, что никто не зачерпнет из его казны, а сам не протянет руки к жирной грязи денег. Еще меняются слова — два-три, не более; но куда чаще совершенно разные по направленности и целям исторические деяния (сходные лишь в одном — аморальности) прикрывают одними и теми же пусто-возвышенными словесами.
Какое бы ни творилось бесчинство, оно всегда ради величия и преуспеяния народа, ради святой и праведной веры, ради всеобщего мира и счастья. Иногда это велеречие заменяется одним, столь же беспредметным словом «свобода», тогда начинается самое страшное. Ради святого дела свободы отбрасываются последние приличия и моральные ограничения, кровь льется потоком, головы летят, как березовые листья в сентябре, безмерно множится число несчастных и обездоленных, трещат переполненные тюрьмы, тупятся ножи гильотин. Это страшно надоедает, когда смотришь один и тот же спектакль из века в век.
