Александр Пыжиков «Славянский разлом»

чем очень гордился. Кроме того, он вынашивал планы породниться с царским семейством через женитьбу своего сына на младшей сестре Софьи — Екатерине Алексеевне. Не пренебрегал новый глава Стрелецкого приказа и патриархом Иоакимом, посещая того для благословения. Не удивительно, что, взявшись пролоббировать диспут о вере, он фактически затягивал его проведение, чтобы венчание царей прошло, как и намечалось, по новому чину. В ответ возмущённые толпы ворвались в Крестовую палату, вступив с патриархом в дерзкие препирательства. Отделаться от прений не получалось, да и в планы Хованского окончательно «хоронить» нужную ему акцию не входило. Поэтому 5 июля 1682 года при его попустительстве народ пошёл в Кремль.

По воспоминаниям современников, обстановка на Соборной площади была такова, что патриарх с архиереями ожидали избиения. Не рискнув выйти к нахлынувшей толпе, они выставили какого-то священника с печатными тетрадями, которого едва не растерзали. Зазвучали речи раскольников, чередовавших доводы за старую веру с непотребными эпитетами по адресу никонианской церкви. Тогда патриарх Иоаким предложил перенести обсуждение в Грановитую палату, чтобы в нём смогло участвовать царское семейство. Староверческим лидерам идея дискутировать внутри здания была не по душе, но тот же Хованский уговорил их согласиться. Споры там разгорелись с новой силой, причём патриарх, по воспоминаниям очевидцев, выглядел не лучшим образом. Сначала он говорил, что простолюдинам не подобает влезать в церковные дела и судить архиереев. Затем, по сути, отмежевался от проведённой реформы: не им это задумывалось, а он, дескать, пришёл на готовое. Инициативу пришлось брать Софье, которая жёстко оппонировала раскольникам, обвиняла их в непочтении государям. В ответ было сказано, что ей нужно не «царство мутить», а удалиться в монастырь. На этой ноте прения свернулись.

Софья прекрасно поняла, что промедление смерти подобно и, собрав группу верных стрельцов, спустя несколько дней арестовала зачинщиков неприятного диспута, чему Хованский не препятствовал, как, впрочем, и казни Никиты Добрынина,