Только что прошел короткий летний дождь. Блестели булыжники мостовой, стекла витрин, серые верха пролеток, черный шелк зонтиков. Вдоль тротуаров, стекая в решетчатые колодцы, бежали мутные ручьи. Девушки с туфлями в руках, громко хохоча, шлепали по лужам. Прошли сезонники с мешками в виде капюшонов на голове. Из оторванной водосточной трубы лила вода. Она ударялась в стену и рикошетом попадала на прохожих, в испуге отскакивавших в сторону. И над всем этим веселое солнце, играя, разгоняло мохнатые, неуклюжие тучи.
— Что же ты, Геннастый, страху напустил? — сказал Миша. — Всюду ему гробы мерещатся!
— А вы не испугались? — оправдывался Генка. — Сами испугались не знаю как, а на меня сваливают!
Он помолчал, потом сказал:
— Я знаю, что в ящиках.
— Что?
— Нитки. Вот что!
— Откуда ты знаешь?
— Знаю. Теперь все спекулянты нитками торгуют. Самый выгодный товар…
А Мише все слышался этот резкий, так странно знакомый голос. Кто это мог быть? Его зовут Сергеем Иванычем… Полевого тоже так звали, но ведь это не Полевой… Просто совпадение имен.
Мальчики стояли возле кино «Арс». Миша следил за воротами склада. Генка и Слава рассматривали висевшие за сеткой кадры картины «Голод… голод… голод». Это был фильм о голоде в Поволжье.