Александр Пыжиков
«Питер - Москва. Схватка за Россию»

довольно неожиданно: прибыв на заседание солдатской секции совета, он произнес блистательную речь. Напомнив о своих заслугах в борьбе с царским режимом, Керенский перешел к делу: «Я слышал, что появляются люди, которые осмеливаются выражать мне недоверие… я предупреждаю тех, кто так говорит, что не позволю не доверять себе и не допущу, чтобы в моем лице оскорблялась вся русская демократия». А в заключение добавил, что никуда не уйдет, пока не утвердит в России демократическую республику. В итоге его под овацию на руках вынесли из зала1. Такой восторженный прием обезоружил противников: им осталось лишь недоумевать относительно апелляции Керенского к массам через голову исполкома. Как заметил В.О. Богданов, «этот метод нежелательный, не в наших и не в его интересах… нужно считаться с нами»2. Но Керенский уверял, что всегда надеялся на поддержку Совета, просто не мог участвовать в его длинных заседаниях: «А то можно проворонить важное»3.

Важное Керенский действительно не «проворонил»: отныне он стал более плотно взаимодействовать с исполкомом. Например, их совместными усилиями в Минске 7-10 апреля 1917 года был проведен съезд Западного фронта. Лидеры Петроградского совета — Чхеидзе, Церетели, Скобелев, Гвоздев — посетили Минск, сумев взять под контроль это крупное армейское мероприятие. Под пение «Отречемся от старого мира…» Скобелев говорил о том, как «революция дезинфицирует мозги офицерам», и призывал их к единению с солдатами на новых демократических принципах4. Уточним, что данный съезд прошел в пику гучковской инициативе по организации другого воинского съезда, в Москве. Там, в отличие от минского форума, захваченного советскими деятелями, планировались совсем иные решения по широкому

1 См.: Протокол заседания солдатской секции. 26 марта 1917 года // Там же. С. 588-589.

2 См.: Протокол заседания Исполнительного комитета. 27 марта 1917 года // Там же. С. 602.

3 См.: Там же.

4 См.: Из Минска // Известия. 1917. 11 апреля.