Александр Пыжиков
«Корни сталинского большевизма»

рассматривать как некую религию, а не просто политическое движение».1

Указанные процессы набирали силу вместе с восстановлением пролетарских кадров, начавшимся с середины 1920-х годов. Если перед Мировой войной свыше половины рабочих были потомственными пролетариями,2 то к концу войны их ряды заметно поредели. Поэтому восстановление производства, снизившегося в результате военных потрясений, в первую очередь означало укрепление рабочих рядов. В литературе господствует мнение, что в середине 1920-х годов эта задача решалась исключительно за счет крестьян, приезжавших из деревни. Из-за этого может сложиться впечатление, что предприятия наполнялись случайными людьми с улицы. Однако, здесь кроется большое заблуждение: восстановление рабочих кадров не было спонтанным, оно осуществлялось в рамках примерно той же трудовой парадигмы, что и в дореволюционный период, причем это зафиксировано в советских трудах. Наметившийся экономический подъем способствовал тому, что большое количество рабочих возвратилось на производство, возобновив работу после длительного перерыва. В 1922-1925 годах численность таких кадров в общей массе составила: среди металлистов Питера - 82%, Москвы и области - 80%, Украины - 83%; среди текстильщиков Питера - 83%, Москвы и области, Иваново-Вознесенского района - около 90%; среди металлургов Украины - 78%, Урала - 80%, шахтеров Донбасса - 70%, Урала и Сибири - 74%.3

Также представляют интерес сведения о социальном происхождении тех, кто в описываемый период впервые приступил к работе в промышленности. Оказывается, более половины этого контингента составляли выходцы из среды рабочих, а не деревенские элементы, не имеющие представления о жизни дальше соседних населенных пунктов. К примеру, среди новых металлистов Питера 55% являлись

1 Рассел Б. Практика и теория большевизма. - М., 1998. С. 72.

2 Шкаратан О.И. Проблемы социальной структуры рабочего класса СССР. - М., 1970. С. 195.

3 Там же. С. 257.