Александр Пыжиков
«Корни сталинского большевизма»

она здесь вообще. До революции общепринятым являлось мнение, что РПЦ еще не переживала этого религиозного явления, до основания потрясшего в свое время западный католицизм. События 1917 года инициировали обсуждение этой темы. Катастрофу официального православия того периода расценили как начало давно назревших реформаци-онных процессов. Для подрыва позиций РПЦ большевистский истеблишмент обратился к обновленческому движению, зародившемуся в церковно-интеллигентных кругах начала XX века. Власти содействовали приходу в высшее церковное управление деятелей, нацеленных на кардинальное обновление всей церковной жизни. При поддержке сверху в 1922-1923 годах возник ряд обновленческих групп (живая церковь, союз общин древне-апостольской церкви и др.) Их предводителями выступили лица из либерального крыла церковной иерархии. Как известно, бурно стартовав, обновленческое движение не смогло укорениться, постепенно сойдя на неТ. Причем (и это главное) неудачи постигли его в реформаторских порывах, которые так и не затронули догматики православия. Например, обновленцы начали практиковать не только индивидуальную, но и общую исповедь, пытались использовать при богослужении русский, а не церковно-славянский язык, некоторые выносили престол на середину храма, служили обедню не днем как полагается по уставу, а вечером и т.д. Однако все эти начинания, не получив развития угасли, а их инициаторы запутались в противоречиях.

В результате попытки реформировать РПЦ изнутри были признаны несостоятельными в принципе. Большевистская элита пришла к убеждению, что реформироваться православию по существу некуда, и если какие-либо изменения возможны, то они уже будут носить сектантский характер. Такой вывод хорошо соотносился с ростом сектантства в послереволюционный период. Советское руководство сочло это естественным (а не искусственным, как с обновленцами) признаком разложения РПЦ. Втягивание верующих в орбиту различных сектантских объединений уверенно интерпретировалось в качестве той самой русской реформации, которая,