Фёдор Раззаков «Кумиры всех поколений»
На третьем курсе Школы-студии Гафт дебютировал в кино - сыграл небольшой эпизод в фильме Михаила Ромма «Убийство на улице Данте» (1956). Причем ничем иным, кроме страха и растерянности, эти съемки Гафту не запомнились. Курьезов тогда случилось много. Когда к его лицу поднесли экспонометр, он решил, что это уже начало съёмок, и начал говорить текст. Его с трудом остановили. Сам актер так вспоминает об этом: «Я так волновался, что не мог выговорить фразу и одновременно достать блокнот и записать туда что-то, как требовалось по эпизоду. Но Михаил Ильич, видя, как я волнуюсь, успокоил меня: «Ничего страшного, вы будете такой… застенчивый убийца».
Фильм «Убийство на улице Данте» вышел на широкий экран в июне 1956 года. Успех у зрителей он имел огромный. После этого триумфа исполнитель главной роли Михаил Козаков стал чрезвычайно популярен в народе и сам Николай Охлопков пригласил его в свой театр на роль Гамлета. А вот исполнителя крохотной роли застенчивого убийцы - Валентина Гафта - после окончания Школы-студии МХАТ в 1957 году никуда не пригласили. Он сунулся было в Театр имени Ермоловой, но высокая комиссия его тут же забраковала. Отправился в другой театр - то же самое. К счастью, про его мытарства узнал Дмитрий Николаевич Журавлев, который хорошо относился к Гафту, и решил ему помочь. Он позвонил режиссеру Театра имени Моссовета Юрию Завадскому и попросил его посмотреть молодого актера. Тот согласился. Далее послушаем самого В. Гафта:
«Завадский сидел вдалеке за столом - зеленое сукно - матовый свет - много карандашей - он карандашами что-то делал - совершенно восковая голова - безупречная лысина - вокруг седые волосы, как будто наклеенные, из папье-маше, ненастоящие. Поднял голову на секунду - я заметил немножко пухлую нижнюю губу - и опять голову вниз. Не глядя, не поднимая глаз, но, видимо, изучая меня и давая возможность освоиться, заговорил каким-то странным голосом, мне показалось - манерно. Но я понимал: передо мной сидит Завадский, лауреат всего, чего можно, ученик Станиславского, Вахтангова!