Вячеслав Бондаренко «Ликвидация»

- Марик, ты в школу или как?

Гоцман слегка вздрогнул от раздавшегося сверху крика. Так и есть - шестнадцатилетний Марик, крадучись, рвет куда-то вдоль стеночки, а бдительная мамаша высматривает его с балкона…

- В школу, в школу, - без всякой радости отзывается Марик.

- Так она в другой стороне, паразит!.. Здрасте, Давид Маркович!..

Из соседнего подъезда, кряхтя, появился хромоногий фронтовик. Его младший, Сережка, тащил за отцом станок для заточки ножей. Вместе они установили его на тележку.

Вот с этими надо поговорить отдельно. Потому как дело серьезное.

- Доброго здоровьечка, Давид Маркович!..

Фронтовик сдернул с головы кепку. Гоцман уважительно пожал твердую, исполосованную шрамами руку. На гимнастерке соседа пестрели ленточки за ранения - три желтых и три красных.

- Как жизнь?

Фронтовик степенно прикурил, насладился первой затяжкой. И только потом ответил:

- Крутимся. Хошь не хошь, а крутимся!

- Ты Ваську-то на работу устроил? - серьезно спросил Гоцман.

Фронтовик только вздохнул, опустив глаза. Дескать, сам понимаю, что старший у меня шалопут и балбес, а поделать ничего не могу…

- Слышь, Захар, - так же серьезно продолжил Гоцман, посасывая папиросу, - вчера, часов так в пол-одиннадцатого, на углу Энгельса и Кирова…

- Не он! Точно не он! - живо перебил Захар. - Вчера, еще светло было, заявился задутый и залег. До сих пор лежит…

- …женщину раздели. А у ней часы были от мужа. Муж погиб в сорок четвертом. Сам понимаешь - память. Если твой… - Гоцман помедлил, - так скажи, чтоб вернул.

- Ей-богу, спал! - горячился фронтовик. - Я за полночь ворочался, от Васьки только храп стоял!

- Живет она на Энгельса, в номере пять, - договорил Гоцман. - Квартира двадцать восемь. Легкова Наталья Ильинишна.