Вячеслав Бондаренко «Ликвидация»

Эммик и Циля захлопнули за собой дверь так, что галерея содрогнулась. Тетя Песя, сорвавшись с места, метнулась к своей комнате и через минуту с подушкой и одеялом вломилась в дверь к сыну.

-Мама!!! - взвыл Эммик на всю Одессу. - У вас имеется другая комната!!!

- Я в своем доме!!! - не менее категорично ответила тетя Песя…

Тяжело вздохнув, Гоцман облокотился на перила, с досадой сплюнул во двор, размял пальцами «Герцеговину Флор» из кречетовской пачки. Вот и выспись тут, попробуй…

Аборигены тем временем деловито щупали пианино и со знанием дела сравнивали достоинства ленинградской марки «Красный Октябрь» и трофейного «Циммермана». Ворковал патефон, гундосило последние известия радио. Из полуоткрытых дверей вырывалось дружное гудение примусов. Гоцман принюхался - кто-то жарил на маргарине бычков…

Он еще раз сплюнул и поймал приветливый взгляд дяди Ешты.

- Добрый вечер, Давид Маркович…

- Добрый, добрый, - проворчал Гоцман в ответ. - Скажете тоже - добрый…

***

В коридоре УГРО, несмотря на воскресный день, снова было полно народу и толкотня хуже, чем на Привозе. Только что семечками не торговали. Запаренные конвоиры зло покрикивали на задержанных - на сей раз было их человек десять. Леха Якименко недобро глядел на это скопище и, по-видимому, уже не соображал от усталости, кто он и где находится.

«А ведь у него залысины, - почему-то подумал Гоцман, глядя на подчиненного. - Елки-палки, ведь молодой еще пацан».

- Запарился, Леша?- поинтересовался он, хлопая капитана по плечу. - Откуда эти?

Якименко вздрогнул, взгляд его стал осмысленным.

- Запарился, Давид Маркович, врать не буду. А хлопцы - с родной до боли Пересыпи.