Вячеслав Бондаренко «Ликвидация»

Гоцман продолжал пристально смотреть на шефа. Омельянчук замычал утесовскую песенку, повернулся к своему столу, открыл чернильницу, заглянул в нее, перевернул на перекидном календаре очередной листок, крепко подергал себя за правый ус…

- Да! - внезапно вскинулся он. - Арсенин тебя нашел?

- Зачем?

- Марку сегодня операцию делают.

- Да ты шо? - подался вперед Гоцман. - Когда?!

- Звонили в госпиталь, в Москву! - радостно зачастил Омельянчук. - Аж два раза! Они говорят, к вечеру звоните! Ну, все, иди!.. Дуй до театра, там уже кассы открывают!

- Андрей Остапыч, так шо… - произнес Гоцман, поднимаясь, но Омельянчук замахал на него руками, словно выгоняя гусей:

- Иди-иди!.. Иди!..

Когда за Гоцманом закрылась дверь, Омельянчук с шумом выдохнул воздух. Набулькал из графина полный стакан теплой воды и залпом проглотил. Расстегнул верхнюю пуговицу синего кителя, сел за стол. И в который раз пожалел, что бросил курить.

***

На воровской малине, что размещалась в прекрасном одесском переулке, названном именем лучшего, талантливейшего поэта советской эпохи Маяковского, Чекан расчесывал перед зеркалом волосы. По привычке тронул пальцами шрам у виска, одернул гимнастерку и невольно скрипнул зубами от боли в раненой руке. Повернулся к посвистывавшему за спиной Толе Живчику.

- Так что за операция?

- Не знаю, - пожал плечами Живчик. - Сказали, срочно.

- «Срочно»! - проворчал Чекан. - Премся средь бела дня, а у меня даже ксивы нету.

- Штехель обещал - к вечеру будет.