Вячеслав Бондаренко «Ликвидация»

- Ну что, поехали? - весело осведомился следователь, раскладывая перед собой листы протокола. - Имя, отчество, место рождения и тэ дэ…

- Гоцман Давид Маркович, 1905-й, Одесса, - со вздохом, монотонно заговорил Гоцман. На миг ему стало странно - давненько не приходилось так вот говорить о себе. - Член ВКП(б) с 1942 года. Отец - рабочий порта, мать… Писать-то будете? - добавил он, разглядев, что Максименко не заполняет протокол.

- Успеется, - обронил тот и буднично добавил: - Кто еще состоит в заговоре?

- В каком заговоре? - От удивления Гоцман приподнялся на табурете.

- А какой бывает заговор? - весело поинтересовался Максименко.

- Бывает - от сглазу, от несчастной любви, - пожал плечами Гоцман. - Бывает…

- Это в твоей прошлой жизни. - Максименко нагнул лампу так, чтобы Гоцману стала видна его ехидно улыбающаяся физиономия. - А теперь один будет заговор - антисоветский…

Следователь неспешно встал, обошел стол. Улыбка с его лица пропала. Гоцман машинально взглянул на одинокую цветную колодку на майорском кителе. «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». Даже выслужной «За боевые заслуги» нет, значит, меньше десяти лет в строю… Негусто пока, но ничего, дело наживное. И туфли у него чудные, штатские, из светлой кожи. Видно, сапоги следователю жмут, и на время работы он переобувается…

- Материала у нас на тебя, Гоцман… И главное, одно к одному: друг- карманник, сосед - вор, посещал сходку, договаривался с ворами, покрывал их… Ну, не сука ли ты, Гоцман?.. - Максименко наклонился к арестованному. - И этого мало! Ты еще маршала-победителя с фашистами сравниваешь! Да тебя расстрелять за это мало… Да нет, чего тут расстрелять - сейчас урановые рудники есть. Ты сначала на Родину погорбатишься всласть, Гоцман, а уж потом…

Он непроизвольно запнулся - Гоцман молча, тяжело смотрел на него. На лице Максименко появилась неуверенная улыбка, быстро перешедшая в дробный хохоток. Он коротко размахнулся и от души ударил Гоцмана по лицу.