Вячеслав Бондаренко «Ликвидация»

- Восемь лет, восемь лет… Да хоть восемнадцать!.. Горобцам ты дули показывал! Показывал он…

Раздраженно высморкавшись, Якименко рывком распахнул заднюю дверцу.

Из машины медленно вылезли Тишак, рыжий веснушчатый младший лейтенант Саня и Седой Грек - все с заспанными, помятыми лицами.

- Шоб через час был как штык вместе с «Адмиралом», понял?! - напутствовал Якименко Ваську. - А мы на трамвай. Потому шо у него хоть карбюратора нету…

Якименко, Тишак и Саня, обступив Грека, медленно двинулись к ближайшей трамвайной линии. Человека, который наблюдал за ними с недалекого холма, укрывшись в густом кустарнике, никто не заметил.

***

Трамвай № 18, на который они не успевали, был самым обычным одесским трамваем. Вернее, не одесским, а бельгийским, поскольку сделали его в Бельгии, но за столько лет пребывания на юге трамвай стал настоящим одесситом. Он привык к тому, что половины боковых стекол в вагоне нет, что номер, когда-то живописно выведенный на передней стенке, почти напрочь выгорел под одесским солнцем, что вместо положенных шестидесяти человек в вагон набивается минимум сто, и это еще счастье. Словом, он много чего повидал за тридцать пять лет жизни в городе Одессе…

Четверо людей, решительно на него опаздывавших, резко наддали и ввинтились в открытые по случаю жары задние двери уже на ходу. В вагоне стоял крепкий запах жареной рыбы, зелени, пива и пота. Негодующе поскрипывала у кого-то в мешке свинья. Активно перемежая свою речь оборотом «ты меня понимаешь?..», один из пассажиров рассказывал соседу, как ужасно обидели Эльзу Яновну, подселив к ней в приказном порядке офицера и распорядившись с него брать за постой не больше десятки - это когда нормальные цены на квартиру от тридцатки и выше, а Эльза Яновна всю ночь рыдала и не давала спать всему двору. Молодой голос с завистливой интонацией жаловался: «Представляешь, Динке Фруминой уже персональную выставку разрешили!.. Не, я все понимаю, она талант, и у нее мазок и колорит, и вообще Муцельмахер не взялся бы за кого попало. Но я ж не понимаю, кому сейчас нужны ее пейзажи?.. Она всю войну просидела в своем Самарканде, и уже выставляется!..»

Ловко лавируя между людьми, Якименко склонился над юной парочкой, вольготно устроившейся на продольной деревянной скамье, и помахал удостоверением:

- Освободите, будьте ласковы…