Вячеслав Бондаренко «Ликвидация»

- У вас говор не одесский, - улыбнулась женщина, звякая половником о край кастрюли.

- Та я ж могу и по-одесски, - рассмеялся майор, мгновенно перейдя на одесский выговор. - Мне ж это пара пустяков… Только зачем? - произнес он уже обычно, посерьезнев. - Я столько времени когда-то потратил на правильный московский выговор… Даже репетитора нанимал, представляете?

- А сами откуда? - продолжала расспросы Нора.

- Мы пскопские, - лихо подмигнул майор, передавая тарелку подошедшему от колонки Гоцману. - Есть там такой замечательный город Остров…

- Воевали?

- Конечно!.. Сначала Западный фронт, потом Второй Белорусский, Сорок восьмая армия… А почему вы спрашиваете?

Гоцман, ставя перед собой тарелку, хлопнул Кречетова по погону:

- Так, Виталий из доблестной Сорок восьмой армии, видишь вон тот прекрасный дальний край стола?.. Вот и иди себе с борщом туда, иди…

Все, включая самого Давида, Нору и Кречетова, рассмеялись. Только на челе Арсенина по-прежнему читалось недовольство.

- Второй Белорусский, говорите?.. - неприветливо осведомился он, поднимая глаза на Кречетова. - А Шамина вы знали? Полковника интендантской службы Шамина?

- Нет, не припоминаю, - помотал головой майор, поднося ко рту ложку пылающего борща.

- Странно, - качнул головой Арсенин, словно разговаривая сам с собой. - Вы же военный следователь… В июне сорок четвертого он попал под суд. Было громкое дело. Но оправдали. Правда, в звании понизили до майора… Шамин, интендант…

- Нет, не помню, - извиняющимся тоном ответил Кречетов, бросая в борщ дольку чеснока. - Дело в том, Андрей Викторович, что фронт - это ведь огромное количество людей, несколько армий, и всех знать и тем более упомнить просто невозможно… Да и громких дел было более чем достаточно. Во всех армиях. Так что - ничего удивительного…