Юлиан Семенов «Тайна Кутузовского проспекта»
А потом вернулись Бурбоны, родившие - своей дурью - террор новой революции, которая наряду с лучшими людьми поднимает и муть, люмпен, жестокость, месть… Но ведь - через кровь и восстания - все кончилось демократической республикой… Значит, несмотря на реакцию, кто-то хранил веру в государственную уважительную доброту? Если бы до февраля семнадцатого Россия властвующая - крохотулечка, процент от всего населения - поделилась своими благами с массой народа, думаешь, люди б пошли громить околотки? Если б в сентябре Керенский дал народу хоть что-либо, кроме свободы слова и митинга, думаешь, Октябрь победил бы?
- Ты стал отставным крамольником, - сказала Маша и автоматически, по привычке, включила маленький приемник.
- Выключи, - сказал Костенко. - Как не стыдно…
- Мне не стыдно, Славик… Мне страшно. И чем дальше - тем больше… Сейчас всем страшно, милый…
- Оттого, что много говорим, а мало делаем?
- Так думаете вы, мужчины, умные - особенно… А ты постой в очереди… Ради интереса - постой… Злоба людей душит, понимаешь?! Черная, одержимая… И - толкают друг друга, осатанело толкают, Славик, с яростной сладостью толкают, а локти - хуже кулаков, такие костистые, такие безжалостные… Детей толкают, Славик!.. Поешь картошки, пожалуйста… Я уж и так второй раз на плиту ставлю, перехрустит… Да, забыла, тебе какой-то Птицын звонил… Раза четыре…
- Кто такой?
- Я же не знаю твоих знакомых, Славик; Птицын и Птицын… Сказал, что он тебе очень нужен…
- Наверное, из Совета ветеранов… Телефон оставил?
- Нет.
Костенко начал уплетать картошку, усмехнулся:
- Найдет, если он мне нужен… Если б я ему понадобился - тогда другое дело… Заметила, как мы разобщены и не умеем друг другом пользоваться? Нет, не шкаф достать или там заказ к празднику - а в общем государевом деле… Погоди, Маня, - он вдруг поднялся. - А ты фамилию не спутала? Может, Ястреб звонил?
