Юлиан Семенов «Тайна Кутузовского проспекта»
- Аршанский, Засранский, какое мне дело?! Увезли Людку, взяла сумочку, намазалась и укатила. Сказала, что на час, а уж два ночи, стерьва поганая!
- Это будет второй труп у тебя сегодня, Глинский, - прикрыв трубку, шепнул Костенко. - Звони в прокуратуру, доставай понятых, гоним к старухе.
- Прокуратура потребует оснований, Владислав Романович… Не дадут они постановления… Костенко дал Глинскому трояк.
- Купи шоколадку, ладно? … Бабулька дверь не открывала:
- Ракитники, - причитала она, - смотрите, вымогатели паскудные, я уж ноль-два набрала, тикайте добром…
- Ракитники - это как? - Костенко недоуменно оборотился к Глинскому.
- Рэкетиры, - ответил тот. - Россия чужие слова трудно приемлет.
- А - бюрократ?
- На это есть свое: «волокитчик», «супостат», «коваристый», «сутяга»…
- Соседей будить неудобно, про «ноль-два» она лапшу на уши вешает, - заметил Костенко. - Дура баба, сейчас ее внучку где-то топят или жгут, а она - вишь ты, а?
Глинский приник к двери:
- Бабулька, я из милиции, майор Глинский, позвони по «ноль-два», тебе подтвердят… Мы чего к тебе просимся-то, бабуль? Мы боимся - не было б с Людкой беды…
Старуха позвонила в милицию, было слышно, как она переспрашивала из дальней комнаты: «Глинский?! Как, Габинский?! Тьфу, православных у вас нет, что ль?! Все с подковыкой, ни черта не разберешь… Так открывать ему?! Я трубочку не ложу, я при вас открою, если замолчу, значит, извели меня, на вашей совести буду…»
Старуха цепочку сняла, потребовала документ, Глинский протянул ей удостоверение, она долго шептала звание опердежурного и фамилию, потом наконец впустила в квартиру.
