Юлиан Семенов «Тайна Кутузовского проспекта»
- А это когда на лице разного цвета блесточки сияют… На лбу синяя, на щеке желтая, теперь так полагается, вроде закон вышел в защиту женщин, чтоб красоте были прилежны…
- Бабуль, а Мишаня к ней когда звонил? Ястреб?
- Так он завчера звонил! Точно, звонил! Я еще уморилась: «Я, грит, Ястреб»… А я возьми да ответь: «Ты - ястреб, а я - кукушка»…
- Он вечером звонил, да?
- И то верно… Приехал к ней, дверь заперли, меня в чулан замкнули, ну и… Дело молодое, все такими были.. Только раньше по-тайному, а теперь бегом да бегом, а в торопливости какая тайна? Одно бесстыдство…
- Ушел-то он поздно?
- Рано ушел… Поутру… Люда ему еще отнесла рюмку для поправки. Печенье и рюмашку, это я точно помню… Она печенья мне не дает, говорит, для здоровья старикам плохо…
- А где ее большая записная книжка? - тихо спросил Костенко.
- Так ведь здесь же, на столе должна быть… Большой книжки тоже не было…
… Дома у Мишани Ястреба (жену увезли на «скорой помощи», подозрение на обширный инфаркт) остался сын Мишка - до синевы бледный, трясущийся; сказал, что большую телефонную книжку папка взял с собой; все утро звонил куда-то, занято было, а потом плюнул, положил ее в «дипломат» и пошел в киоск.
- Кто ж папку-то моего? - Мишка сжал кулачки (не в пример отцу был худенький и жилистый). - За что?
- Ищем, Миш, - ответил Костенко. - Ты помнишь меня?
- Как не помнить?! Папка вашу фотографию всегда держал, заступник, говорил…
- Где эта фотография?
- В столе.
- Достань.
- А ее при обыске забрали… Пообещали, что завтра вечером вернут, только копии сделают.
