Юлиан Семенов «Тайна Кутузовского проспекта»
- А так… Либо станем цивилизацией, либо снова скатимся в привычное для этой забубенной страны прошлое… В зверство скатимся, в фашизм, к новому Сталину… К тому, что дети будут в лица отцов плевать. Знаете, что я отцу говорил? «Из-за тебя мама погибла. Другие молчали и выжили, а тебе покрасоваться не терпелось, мол, умней других!» Это мне не воспитатели вдолбили… Это мне девочки из старшей группы объяснили… Будущие матери… Каких они детей воспитали, а?!
- Значит, согласны отпустить Сорокина?
- Я обязан выполнить свой долг… Изобличить и поймать… Пусть закон решает… Да, с адвокатом. Только так… Налейте…
- Подогреть колбаску?
Строилов досадливо махнул рукой, и Костенко увидел, как по его совершенно неподвижному лицу покатились слезы, крупные, как у ребенка…
Поднявшись, Костенко бросился к нему, обнял голову, прижал к себе и сам, не выдержав, затрясся, а Строилов сидел недвижно, только лились безутешные слезы, и Костенко вдруг явственно увидел малыша в черном бушлатике и больших, не по размеру башмаках, стриженного наголо, в комнате с зарешеченными стеклами и тусклым, только нашим тюрьмам присущим электрическим светом, делающим все окрест безнадежно-серым, одноцветным, предсмертным…
- Я не отпущу Сорокина, - продолжая сотрясаться, сказал Костенко. - Все что хочешь говори, а я его не отпущу!
… Он ушел глубокой ночью, когда убедился, что Строилов уснул.
Написал записку: «Пожалуйста, не езди на работу и не поднимай трубку. Я вернусь вечером. Или ночью. Слава».
