Юлиан Семенов «Тайна Кутузовского проспекта»
Маленькая двухкомнатная «хрущевка» была обставлена антикварной мебелью (правда, красное дерево соседствовало с карельской березой и орехом), на кухне стояла западногерманская ультразвуковая плитка - положи в духовку мясо на минуту - вот тебе и готовый ромштекс, там же, на кухне, стоял диковинный приемник; неплохо секретарша живет.
- Бабушка, я за Люду волнуюсь, - сказал Костенко.
- Бабушка преставилась, царство ей небесное… Я - прабабушка ейная… Так и я за ее волнуюсь, за стерьву…
- Она когда уехала?
- Да часов в восемь… Сбежала вниз, потом вернулась, вроде бы краски эти самые взять, чтоб морду загорелой делать…
- Вы в окошко не видели, ее такси ждало?
- Она на их не ездит! Ее сюда то черные иностранцы привозят, то коричневые, меня запрет в чулане, - старуха кивнула на внутренний шкаф, - и чтобы носу не казала… А если чихнешь или там храпанешь с духоты, то назавтра так отлупит, что и жить не хочется…
- Так какая ж машина ее ждала? - рассеянно поинтересовался Костенко. - Наша или та, на которой коричневые ездят?
- Не, не наша, - бабка покачала головой, - цвет уж больно бесстыжий.
- Это как? - не понял Костенко и достал из кармана шоколадку. - Вот вам подарок, бабулечка.
- А это чего?
- Шоколад, - сказал Глинский; его всегда раздражала манера Костенко вести разговоры со свидетелями, хотя он понимал, что именно такой неторопливый, но скачущий разговор (внешне скачущий) - Костенко через каждую фразу умеет тащить свое, аккуратно и ненавязчиво, понимая, что страх перед должностным лицом даже если оно не в форме, но с красной ксивой, - непременная константа советского человека - должен создать атмосферу располагающей постепенности, никакого форсажа, тем более наступательного…
