Юлиан Семенов «Тайна Кутузовского проспекта»
- А что в других папках?
- Там мое, товарищ Костенко.
- Можно посмотреть?
- Пожалуйста.
Пролистав странички, полковник отложил папку:
- Каких-то отдельных листочков не осталось?
- Сейчас посмотрим. - Пшенкин торопливо копался в пачке исписанных страниц. - Нет, точно, не осталось… Все, что было, здесь… Я ж чувствовал недоброе, сердцем ощущал… Ведь что он норовил сделать-то?! Он норовил под гестапо наши славные органы подсунуть! Я, конечно, не сразу это постиг, в процессе творчества, но все же - постиг его коваристый замысел!
- Борис Михайлович, время… Черканите, пожалуйста, следующее: «Мною передан текст рукописи полковнику Костенко Владиславу Романовичу»… Дата… Подпись… А я вам оставлю расписку…
- А зачем писать-то? Я ж вам все передал? Передал. Не надо лишнюю писанину разводить, не надо…
- Иначе я не смогу приобщить материал к делу… Поймите меня правильно… Кроме благодарности мы ничего к вам не испытываем, Борис Михайлович… Вы поступили как настоящий патриот…
- Я не хочу быть свидетелем… Я вообще ни к чему не хочу касаться… Пойдут разговоры, всякие там вызовы, я систему не хуже вас знаю…
- Давайте я напишу свой текст, Борис Михайлович… Если вас что-то не устроит, скажите, я переделаю… Смотрите: «Я, полковник Костенко Владислав Романович, приношу благодарность члену Союза советских писателей товарищу Пшенкину Борису Михайловичу за то, что он сохранил уликовые материалы. Настоящим подтверждаю, что товарищ Пшенкин Борис Михайлович не может считаться свидетелем по этому делу, ибо он занимался прямой литературной деятельностью…» Устраивает?
