Юлиан Семенов «Тайна Кутузовского проспекта»
- Он молодой, - кивнул на меня, не отводя глаз от серого лица арестанта, лежавшего недвижно, - стенки здесь тонкие, фанера, послушаешь, как он с нею на диванчике поелозит, посопят вдоволь, вот веселье будет, а?!
… Словом, дал арестант показания, поди не дай… Сторговались, что возьмет на себя английское шпионство, но Кедрова закладывать отказался… Кедрова вывели на трибунал двадцать второго июня, когда уж война шла, - судили за «распространение заведомо ложных, панических слухов о подготовке войны Германией против своего союзника - СССР». Судить начали утром, а после выступления по радио Вячеслава Михайловича оправдали… А двадцать третьего забрали снова - свидетель, как-никак… Ну и шлепнули в одночасье. - Сорокин вытер пот, выступивший на лбу, и неожиданно спросил: - У вас доски какой нет, Зоя Алексеевна? Что? - Фёдорова не поняла его сразу, слушала с ужасом, кусая губы…
- Досточка, может, какая есть на кухне? - Сорокин сейчас говорил тихо и спокойно, словно не он только что истерично хрипел в магнитофон.
- Подставка есть хохломская…
- Не сочтите за труд принести, а?
Женщина с трудом поднялась, опасливо озираясь, вышла на кухню, вернулась с хохломской доской, протянула гостю…
Сорокин расставил ноги, положил досточку на колени и, коротко взмахнув рукой, ударил ребром ладони, Доска хрустнула, как кость, выбелило свежее дерево - с той лишь разницей, что открытый перелом только в первый миг сахарно-белый, потом закровит, а дерево - неживое, не больно ему; как было белым, так и осталось…
