Юлиан Семенов «Тайна Кутузовского проспекта»
В его, Цвигуна, маленький кабинетик на третьем этаже одного из самых больших и красивых зданий молдавской столицы стекалась информация обо всех, кто хоть как-то был на виду, то есть имел реальную силу, а таких - пять процентов от всего населения, не больше, над ними и работать. Над ними и одновременно под ними - в этом именно крылась трагедийность ситуации, могуче-бесправными подданными которой были все работники аппарата МГБ, ставшие - волею Сталина, в тридцатых еще годах, - суверенными владельцами секретных досье на тех именно людей, которым они - по старым нормам партийного этикета - должны были подчиняться.
Связи начальственных жен, поведение детей, утехи самих руководителей, мнения, высказанные ими в кругу Друзей, количество упоминаний имени великого вождя в рапортах, отчетах, речах, застольях - все это поступало в сейф Цвигуна - прежде чем быть (или не быть) переданным министру, который, понятно, назначался Москвой, ей одной служил, на нее во всем и ориентировался.
- Будь моя воля, - ответил тогда Брежневу волоокий, статный красавец Цвигун, тая странную, чуть подмигивающую улыбку на округлом, женственно-мягком лице, - я б уж давно себя заместителем министра назначил, Леонид Ильич… Но ведь сил нет, без благословения партии ничто в республике невозможно…
Брежнев пружинисто поднялся; рассмеялся; сняв трубку телефона, соединился с домом:
- Вика, пусть что-нибудь на стол соберут, скоро буду…
Цвигун сразу же отметил, что хозяин не сказал «мы будем», хотя человеком он был хлебосольным и открытым гостям; впрочем, какой я ему гость; сошка; у него Черненко, Щелоков, Дымшиц, Гречко, Тихонов - гости; вместе начинали в Запорожье и на Днепропетровщине, малая родина, да и потом держатся молодости своей; только в молодости дружба бескорыстна, на всю жизнь закладывается.
В машине ехали молча (поговори, когда рядом охранник торчит), и лишь в особняке, когда Леонид Ильич шел по дорожке к двери, Цвигун понял: сейчас решается его судьба.
