Анатолий Рыбаков   «Дети Арбата»

- И я здесь.

- Жалко, Макс не знает, - продолжала Нина, усаживаясь между Вадимом и Руночкиным.

Грянул оркестр… «Ах, лимончики, вы мои лимончики, вы растете у Сони на балкончике…» Официанты быстрее забегали по тесным и низким проходам.

- Сольц - человек, - сказал Руночкин.

- Только ужасно нервный, - добавила Надя.

Жуя бефстроганов, Вадим заметил:

- Саша прошел через горнило страданий. А без страданий…

- Ненавижу страдальцев, - перебил его Саша.

- Перефразировка Прудона, - Вадим продолжал рисоваться перед Надей. - После угнетателей я больше всего ненавижу угнетенных. Но бывают обстоятельства… Например, это…

Он скосил глаза на соседний столик. Рядом с пижонами уже сидела девица с красивым испитым лицом.

- Социальное зло, - сказала Нина.

- А может, патологическое явление, - возразил Вадим.

- Не патология и не социология, обыкновенная проституция, - сказал Саша. - Меня не интересует, почему она этим промышляет, задумываться над ее психологией - не желаю. Вот Нина, Варя, Надя - я готов их любить, уважать, почитать. Человек морален, в этом его отличие от скотины. И не в страдании его жизненная функция.

Подпевая оркестру, Варя тихонько затянула:

- «Мы тебя любили нежную, простую… Всякий был пройтись с тобой не прочь».

- Почему так любят блатные песни? - спросил Вадим. И сам ответил: - Мурка умирает, бедный мальчишка позабыт, позаброшен, и никто не узнает, где могилка его. Человек страдает - вот в чем смысл.

- Не выворачивай кишки, - перебил его Саша.

Вадим надул губы.

- Ну, знаешь, такая нетерпимость.