Анатолий Рыбаков   «Дети Арбата»

Саша смотрел на нее, улыбался, сердце его обливалось кровью. Так постарела мать, такой несчастной выглядела, столько страдания было в ее глазах. Она пришла в стареньком вытертом демисезонном пальто, называла его «мой габардин», оно напомнило Саше, что уже весна, а видел он маму в январе.

Нижняя половина окна была замазана белилами, а из верхней било весеннее солнце, лучи его падали в дальний угол, где с безучастным лицом сидел надзиратель.

- Хотел побриться и не успел, парикмахера сегодня не было, - весело говорил Саша.

Она молча смотрела на него, губы ее дрожали, и голова дрожала - не могла справиться с этим, старалась не заплакать.

- Парикмахер доморощенный, дерет, никто не хочет у него бриться, может быть, мне идет борода, может, оставить?

Она молчала, мелко кивала головой и смотрела на него.

- Как все? Живы, здоровы?

Он имел в виду своих друзей - в порядке ли они? Она поняла его вопрос.

- Все хорошо, все здоровы.

Но мысль о том, что у всех хорошо, а плохо только с Сашей, только с ним одним, почему-то именно с ним, эта мысль невыносима. И она заплакала, опустив голову на руки.

- Перестань, мне надо тебе что-то сказать.

Она вынула платок, вытерла слезы.

- Я буду апеллировать, мое дело ерунда, связано с институтом.

Надзиратель перебил его:

- О деле не говорить!

Но мама не испугалась, как пугалась раньше, когда сталкивалась с грубой казенной силой. На ее лице появилось знакомое Саше упрямое выражение, она напряглась, слушая Сашу, и выслушала до конца. И это было то новое, что увидел Саша в своей матери.

- Я уезжаю в Новосибирск, все будет в порядке.

Он не хотел говорить «Сибирь» и сказал «Новосибирск».