Анатолий Рыбаков   «Дети Арбата»

Дело в том, что неизвестный тюремный библиотекарь отозвался на его голос, откликнулся на его мольбу, показал Саше пример человечности, бесстрашия и доверия.

Что им руководило? Нарушил ли он служебный долг? Да, возможно. Зато выполнил другой, более высокий долг - человеческий. Законы, установленные людьми, не могут противоречить законам совести. Долг нарушают те, кто осуждает невинных, оставляет беззащитных без защиты, лишает последних прав бесправных.

Саша не вскочил с койки, не забегал по камере. То, что произошло, было таким чистым, ясным, так соответствовало всему тому, что было в нем настоящего, человеческого, что он не испытал ни потрясения, ни волнения, ни шока. Он нашел то, что должен был найти. И испытал только стыд за то, что потерял мужество.

На свой последний допрос Саша шел без надежды, знал, что ждет его, и ничего не боялся. Человек, сказавший, что Сталин будет готовить острые блюда, еще не враг. Дьяков пренебрегает прямым смыслом слов, Дьяков их истолковывает, в этом он участвовать не желает. Он хочет выйти отсюда - да, но хочет выйти чистым и перед партией, и перед своей совестью.

Дьяков встретил его официально.

- Завершим институтское дело, - деловито сказал он, - ваши признания зафиксированы. Теперь вам следует самому дать им политическую оценку.

- Выпуск стенной газеты я признаю ошибкой, - ответил Саша.

- Субъективной… - подхватил Дьяков. - Но ошибки имеют объективные причины и объективные последствия. Так ведь!

Начинается толкование. Для Дьякова человек - всего лишь единица, нужная для заполнения протокола, протокол нужен для вынесения этому человеку приговора.

- Итак, Панкратов, каковы объективные причины и объективные последствия ваших ошибок?