Анатолий Рыбаков   «Дети Арбата»

17

Липман осмотрел десну, сообщил Сталину, что заживление идет хорошо и дня через два он приступит к протезированию.

- Может быть, завтра? - спросил Сталин.

- Можно и завтра, - улыбнулся Липман, - но лучше послезавтра.

- Делайте как знаете, - нахмурился Сталин, - как подвигается ваша работа?

- Работать начнем, когда сделаем слепок.

- Я имею в виду вашу книгу, - раздраженно пояснил Сталин.

- Извините, не сразу сообразил… Спасибо, работаю.

Сталин встал.

- Всего хорошего.

Не врач раздражал Сталина, раздражало поведение Кирова. Столкновений больше не было, Киров аккуратно появлялся на обсуждении замечаний по конспекту истории, молча со всем соглашался, но вел себя как человек, которого заставляют заниматься неинтересным и ненужным ему делом. Эти свидания становились тягостными. Сталин мог бы отослать Кирова, но не хотел открытого разрыва. Надо терпеть, и Сталин терпел. Но нервы его были напряжены. Только он один знал, чего ему стоит внешнее спокойствие, хладнокровие и невозмутимость. Он умел держаться наедине с собой, иначе он не сумел бы держаться на людях. И если все-таки срывался, то не на том, кто был предметом его раздражения. На этот раз он сорвался на враче.

Липман явился в назначенное время и начал делать гипсовый слепок. Сталин не любил эту процедуру, не любил, когда врач выламывает гипс изо рта и кажется, что имеете с гипсом он выломает оставшиеся зубы, не любил ощущения гипсовых крошек во рту…

- Все как будто хорошо, - сказал Липман наконец, - получилось как будто неплохо. Только, Иосиф Виссарионович, может быть, нам все же сделать простой протез?

Сталин ударил кулакам по подлокотнику кресла.