Фёдор Достоевский
«Полное собрание сочинений и писем»
том 1

поражали взор унылым, грубым видом своим на пыльной, измаранной стене. Все три двери были без наличников, а скобки около замка фальшивые, странной фигуры и рисованные под цвет железа. С первого взгляда можно было удостовериться, что та из трех дверей, которая была прямо над лестницей и которая вела в комнату, расположенную над кухней, была замурована; ход в нее был из комнаты старика Гранде. Эта таинственная комната была кабинетом старого скряги; свет проходил в нее сквозь единственное окно, выходившее на двор и заделанное толстою железною решеткою. Никто, не исключая и госпожи Гранде, не смел входить в кабинет старика. Скряга любил уединение, как алхимик любит его, подле своего очага. Здесь-то, вероятно, была запрятана заветная кубышка, сохранялись бумаги и документы, висели вески, на которых Гранде взвешивал свои червонцы; тут-то повершались все дела и начинания его, сводились счеты, итоги, писались квитанции, векселя; и не диво, что люди, видя, что у Гранде всегда всё готово, всегда всё поспевает к сроку, и не замечая, наконец, когда и где он работает, приписывали это какому-то колдовству, чародейству. Здесь, когда ночью Нанета храпела уже так, что дрожали стены, когда собака бродила по двору, а жена и дочь скряги спали крепким сном, старик раскрывал свою кубышку, пересчитывал свое золото, глядел на него жадно, по целым часам взвешивал его на весах, на руках своих, целовал свое сокровище с любовью, с наслаждением… стены крепки, ставни задвинуты, ключ у него. Старик в тишине своего уединения не ограничивался настоящим, загадывал в будущность, манил грядущие денежки и рассчитывал барыши за плоды, еще не родившиеся и не убранные. Вход в комнату Евгении был напротив замурованной двери. Далее была дверь в спальню обоих супругов. У госпожи Гранде была тоже своя комната, сообщавшаяся с комнатою Евгении стеклянною дверью. Кабинет старика отделялся от жениной комнаты перегородкой, а от таинственной комнатки его толстою стеною.

Скряга отвел Шарлю покой во втором этаже, прямо над своею спальней, чтобы слышать всё, если вздумается племяннику встать, ходить, шевелиться.

Когда Евгения и мать ее пришли каждая к двери своей комнаты, то простились на ночь, поцеловавшись друг с другом. Потом, сказав несколько приветствий Шарлю, холодных в устах, но пламенных в сердце Евгении, они разошлись по своим спальням.

— Ну, вот и твоя норка, — сказал Гранде племяннику, отворяя ему дверь. — Если тебе будет нужно выйти, позови Нанету, а без нее собака разорвет тебя пополам. Ну прощай же; спи хорошенько. А! что это! да здесь развели огонь!