Фёдор Достоевский
«Полное собрание сочинений и писем»
том 1

ваше превосходительство, нужно служить в наше время; обстоятельством же темным моим я отнюдь не смущаюсь, — вот оно как! протестовать там каким-нибудь образом тоже не буду и всё с терпением и смирением снесу, — вот как! Вот разве так поступить?.. Да, впрочем, его не проймешь, шельмеца, никаким словом не пробьешь; резону-то ему вгвоздить нельзя в забубённую голову… А впрочем, попробуем. Случится, что в добрый час попаду, так вот и попробовать…»

В беспокойстве своем, в тоске и смущении, чувствуя, что так оставаться нельзя, что наступает минута решительная, что нужно же с кем-нибудь объясниться, герой наш стал было понемножку подвигаться к тому месту, где стоял недостойный и загадочный неприятель его; но в это самое время у подъезда загремел давно ожидаемый экипаж его превосходительства. Федосеич рванул дверь и, согнувшись в три дуги, пропустил его превосходительство мимо себя. Все ожидавшие разом хлынули к выходу и оттеснили на мгновение господина Голядкина-старшего от господина Голядкина-младшего. «Не уйдешь!» — говорил наш герой, прорываясь сквозь толпу и не спуская глаз с кого следовало. Наконец толпа раздалась. Герой наш почувствовал себя на свободе и ринулся в погоню за своим неприятелем.

Г л а в а  XII

Кофейная. О том, каким образом выразилась крайняя степень безнравственности господина Голядкина-младшего и каким образом защищал себя господин Голядкин-старший. Обман и вероломство. Вихрь, вьюга, метель и — падение господина Голядкина-старшего. Сравнение господина Голядкина-старшего с кулем муки; господин Голядкин-старший решает, впрочем, что это еще всё ничего и что всё может еще устроиться к лучшему. Каким образом посредством двух баб, одного полового и одного господина, читавшего «Полицейские ведомости», господин Голядкин открыл, что его хотят отравить. Последний удар господину Голядкину.

Дух занимался в груди господина Голядкина; словно на крыльях летел он вслед за своим быстро удалявшимся неприятелем. Чувствовал он в себе присутствие какой-то страшной энергии. Впрочем, несмотря на присутствие страшной энергии, господин Голядкин мог смело надеяться, что в настоящую минуту даже простой комар, если б только он мог в такое время жить в Петербурге, весьма бы удобно перешиб его крылом своим. Чувствовал он еще, что опал и ослаб совершенно, что несет его какою-то совершенно особенною и постороннею силою, что он вовсе не сам идет, что, напротив, его ноги подкашиваются и служить отказываются. Впрочем, это всё было еще совсем ничего и, несмотря ни на что, непременно могло бы устроиться к лучшему. «К лучшему — не к лучшему, — думал господин Голядкин, почти зады-