Фёдор Достоевский
«Полное собрание сочинений и писем»
том 1

Голос старика дрожал от внутреннего волнения.

— Да, — отвечал нотариус, — совершенная правда.

— Но неужели нельзя отложить дела до завтра, батюшка; разве уж так важны они, что и в этот день нельзя обойтись без них?

— Да, да, дочка; да, мое сокровище, необходимы. Ведь ты не захочешь огорчить старика отца твоего, дочь моя?

— О, милый батюшка!

— Так мы сейчас примемся за них, милый друг мой.

— Но что мне нужно делать? Скажите скорее, батюшка.

— Но, душечка, это не мое дело. Друг Крюшо объяснит тебе всё.

— Сударыня, — начал нотариус, — батюшке вашему не хотелось бы ни делиться, ни продавать своих владений, ни тратить напрасно огромных сумм на расходы при разделе имения. Батюшка ваш не желал бы делать никаких отчетов и не выделивать имения, которым вы владеете теперь с ним вместе и нераздельно.

— Крюшо! — закричал старик, — но уверены ли вы, что всё это правда, что всё это законно?..

— Позвольте, позвольте, Гранде…

— Да, да, мой друг, мой старый, верный друг, ни ты, ни моя дочь, примерная, добрая дочь, не захотите вконец разорить меня. Не правда ли, ангел мой?

— Но, сударь, — сказала Евгения, обращаясь к Крюшо, — скажите мне, что нужно делать для этого?

— Вот, — сказал нотариус, — нужно подписать этот акт, которым вы отрекаетесь совершенно от требования на выдел вам наследства после вашей матушки, предоставив всё, без раздела, вашему батюшке в полное управление.

— Право, я не понимаю вас совершенно, — сказала Евгения, — покажите мне место, где подписаться, и дайте перо.

Старик Гранде дрожал всеми членами. Крупный пот катился по лицу его; он терпел адские муки и в тяжкой агонии смотрел попеременно на дочь и на акт, на акт и опять на дочь свою.

— Ангельчик мой, — сказал он, — этот акт дорого обойдется нам. Если бы ты, душечка, прямо захотела подписать совершенное отречение от наследства после нашей бедной покойницы и показать этим всю доверенность, всю любовь к отцу своему, так это было бы гораздо лучше. Тогда, милый друг, каждый месяц я бы выдавал тебе по 100 франков. Послушай, Евгения! сто франков в месяц! подумай-ка, дочечка. Ты тогда будешь в состоянии заказывать столько обеден, сколько душе угодно, молиться вдоволь за всех, за кого ты там молишься. Га! сто франков, верных сто франков — ливрами.