Фёдор
Достоевский
«Полное собрание сочинений и писем»
том 1
дочери. Нос ее был немного велик, но гармонировал с пурпурными устами, обещавшими страстную негу любви и наслаждения. Шея была стройна, округлена превосходно. Грудь, стан манили взгляд и навевали мечты наслаждения. Ей не доставало грациозности искусства, но девственная легкость стана ее имела особую прелесть. Конечно, свет не признал бы Евгении красавицею, но мощная, величественная красота ее была бы достойно оценена художником. Если он ищет на земле небесного сияния Мадонны, если он ищет тех величественно скромных очей, которые постиг Рафаэль, тех светлых, девственных контуров, которые сохраняются лишь в девственном огне целомудрия тела и мысли, если художник влюблен в этот, почти несбыточный идеал свой, то жадный взор его умел бы открыть в чертах лица Евгении многое, что осуществило бы заветные мечты его. Тайное, величественное благородство было запечатлено на этом девственном лике. Под холодным взглядом пламенный художник угадал бы целый мир любви; в разрезе глаз, в привычном движении ресниц он нашел бы прелесть неуловимую. Эти черты, блистающие свежестию, на которые еще не дохнуло пресыщение тлетворным дыханием своим, эти черты были ясны и светлы, как тихий край горизонта, окаймляющий вдали зеркальную поверхность необозримого озера. Эти черты, безмятежные, облитые райским светом, покоили взор ваш, утишали в сердце вашем неистовые порывы желания и смиряли душу.
Евгения была еще только на берегу шумного океана жизни; еще жизнь не согнала с сердца ее впечатлений детства. Невинная девушка еще с детскою радостию срывала полевую маргаритку, с радостию, не знакомою людям среди бурей жизненных. Не понимая любви, она повторяла: «я нехороша, он и не заметит меня». Тихонько отворила она дверь, выходившую на лестницу, и стала прислушиваться к домашнему шуму.
— Он еще не встает, — сказала она, услышав один лишь кашель пробудившейся Нанеты. Добрая служанка уже ходила, хлопотала, мела комнаты, топила печку, не забыв между прочим привязать на цепь собаку.
Евгения выбежала на двор. Нанета доила в это время корову.
— Нанеточка, душенька, сделай сливок для кофе, на завтрак братцу.
Нанета захохотала во всё горло.
— Об этом нужно было бы сказать еще вчера, сударыня. Да разве самой можно делать сливки? они сами делаются. А знаете ли, сударыня, какой хорошенький ваш братец? Ну уж такой хорошенький, такой хорошенький! Какое у него есть золотое