Фёдор Достоевский
«Полное собрание сочинений и писем»
том 1

сторону дела светом физиологии, то есть не разбирают в подробности причин, заключающихся не во внешней природе нашей, а глубоко, во внутренней, духовной. Может быть, мучительная страсть Евгении должна быть разобрана в своих тончайших фибрах и нитях, ибо страсть эта, как заметят некоторые, обратилась в болезнь, отравившую всё существование девушки. Но многие исследователи любят лучше отречься от существования дела, чем трудиться, анализируя его, распутывая запутанные узлы и связывая порванные концы происшествий. Для наблюдателей и физиологов довольно будет припомнить для объяснения внезапной страсти, так наивно укоренившейся в сердце Евгении, прежнюю жизнь ее. Это естественно: чем тише и мирнее были протекшие дни ее, тем сильнее воспрянули в сердце ее женское сочувствие и жалость к несчастию и бедствию Шарля.

Взволнованная дневными происшествиями, она не могла заснуть спокойно, просыпалась часто, стараясь прислушаться и угадать, что делалось в комнате Шарля; поминутно чудились ей вздохи и стоны его, так измучившие ее накануне. Он снился ей умирающим от горя, в бедности; под утро явственно услышала она страшное восклицание; она мигом оделась и побежала наверх.

Дверь в комнату Шарля оставалась отворенною. Свечка потухала, догорев до конца. Побежденный внезапно сном, Шарль заснул нераздетый, сидя в креслах и положив голову на постель. Евгения могла тогда вдоволь наплакаться, глядя на него, и налюбоваться на это прекрасное чистое лицо, запечатленное глубокою, тоскливою горестию; глаза его распухли от слез и, смеженные сном, казалось, всё еще плакали. Шарль угадал симпатически присутствие Евгении и, открыв глаза, увидел ее перед собою, всю в слезах.

— Извините, кузина, — сказал он, вероятно, не помня ни настоящего часа, ни места, где был.

— Мы принимаем в вас участие, братец. Мы хотели спросить вас, не нужно ли вам чего-нибудь?.. вам надобно лечь, братец; вы и без того так утомились…

— Правда, кузина, и я…

— Прощайте же, братец!..

И она убежала, краснея от стыда и задыхаясь от радости. Только одна невинность осмеливается на подобные выходки. Евгения, не трепетавшая возле Шарля, едва могла держаться на ногах в своей комнате. Ее жизнь простая, бесхитростная, кончилась. Евгения начала размышлять и упрекать себя.

«Что подумает он теперь обо мне? Он подумает, что я люблю его».