Фёдор
Достоевский
«Полное собрание сочинений и писем»
том 1
— Ты что-то не ешь, женушка, — сказал Гранде.
Бедная илотка подошла к столу; отрезала чуть-чуть себе хлебца и взяла грушу. Евгения с отчаянною смелостию подала отцу винограду.
— Покушай, папаша, на здоровье, — сказала она. — Братец! вы также, не правда ли? я нарочно для вас выбрала самые лучшие кисти.
— Да уж так, так! не присмотри за ними, так они целый город растащат ради моего дорогого племянника. Когда ты кончишь, племянничек, так мы с тобой пройдемся по саду; мне нужно сообщить тебе одно несчастное известие.
— Несчастное! любезный дядюшка, но после кончины моей доброй матушки…
Тут голос его смягчился, задрожал.
— Трудно найти что-нибудь, что бы огорчило меня более.
— Любезный племянник, кто же может предузнать, какие испытания угодно будет ниспослать на нас Господу Богу нашему? — заметила госпожа Гранде.
— Та, та, та, та! — закричал Гранде. — Нужно тебя тут, с твоим вздором! Знаешь, племянничек, бешусь я, когда посмотрю на твои беленькие ручки!
И он протянул ему свои руки, или, лучше сказать, что-то вроде двух бараньих лопаток, по ширине.
— Вот чем загребаются денежки, — сказал он, — а вы, сударь, свои ножки обувать изволите в кожу, из которой делаются наши бумажники! Да, да!.. Худо, худо, племянничек!
— Но о чем вы говорите, дядюшка! пусть повесят меня, если я хоть одно слово понимаю!
— Пойдем со мною, — сказал Гранде, сложив свой ножичек, выпив остаток вина и отворяя дверь.
— Будьте тверды, братец, — проговорила Евгения. Шарль вздрогнул от этого предостережения и, молча, отправился за своим страшным дядюшкой. Евгения, госпожа Гранде и Нанета вошли в кухню, мучимые печальным любопытством; им хотелось хоть глазами следовать за двумя действующими лицами в драме, начинавшейся в аллее их маленького садика. Старик шел некоторое время молча.
Нетрудно было объявить племяннику о смерти отца его; но Гранде чувствовал какое-то невольное сострадание, зная, что бедняк остался без копейки. Старик искал слов; ему хотелось смягчить жестокость страшного известия.
— Отец твой умер, племянничек! это бы еще ничего; отцы всегда умирают прежде детей; но:
— Ты нищий, братец! Изобретите-ка что-нибудь ужаснее.