Фёдор
Достоевский
«Полное собрание сочинений и писем»
том 1
— А, ну, хорошо! Это очень хорошо, что вы заблуждались, — грубо отвечал господин Голядкин-младший.
— У меня, Яков Петрович, даже идея была, — прибавил благородным образом откровенный герой наш, совершенно не замечая ужасного вероломства своего ложного друга, — у меня даже идея была, что, дескать, вот, создались два совершенно подобные…
— А! это ваша идея!.. Хороша, хороша, нечего сказать, весьма хороша; впрочем, несмотря на то что она хороша, мы ее… знаете, идею-то вашу, — нагло и бесстыдно проговорил господин Голядкин-младший, прищуриваясь, улыбаясь и кивая головою господину Голядкину-старшему, — мы ее до другого времени идею-то вашу, а теперь…
Тут известный своею бесполезностью господин Голядкин-младший встал и схватился за шляпу. Всё еще не замечая обмана, встал и господин Голядкин-старший, простодушно и благородно улыбаясь своему лжеприятелю, стараясь, в невинности своей, его приласкать, ободрить и завязать с ним таким образом новую дружбу…
— Мы ее до завтра, идею-то вашу, а теперь, употребляя справедливое выражение ваше, Яков Петрович, мы все трудиться должны, — прибавил господин Голядкин-младший, очевидно говоря всякий вздор в насмешку господину Голядкину-старшему. — Мы все трудиться должны, понимаешь, Петрушка?!.. Ну, да ничего, ничего, не смущайтесь… Ну, да прощайте, Яков Петрович, довольно мне с вами покамест… Удастся сойтись как-нибудь, выпьем бутылочку-другую винца, сладка полпивца, как говорит мужичье (между прочим всё это), поговорим, покалякаем, потолкуем друг с другом, — продолжал безнравственный человек, удивляя господина Голядкина своей безнравственностию и развращенностию сердца, — приласкаем, пожалуй, Петрушку и скажем ему, что мы все трудиться должны, — прибавил заблудшийся безнравственно, подмигнув господину Голядкину-старшему, всё вертясь и семеня около него и с ним отчасти заигрывая, — восстановим, между прочим, несколько замаранную, посредством разных немецких ученых, репутацию общего нашего друга Мухаммеда, пророка турецкого, — решился присовокупить еще с большею, чем прежде, бесстыдною наглостью всячески развращенный человек, развратным образом улыбаясь достойному господину Голядкину-старшему и таким образом постыдно насмехаясь над ним, — и наконец, наконец, дайте руку вашу, герой, дайте руку!
Дайте руку на разлуку
и т. д.
Тут безбожный и ни во что не верующий господин Голядкин-младший, вероятно воображая уязвить гордого героя повести нашей, сделал в его же глазах неприличное антраша, лягнул ножкой и, к довершению своего посрамления, щелкнул посредством пальца и языка ртом, желая показать таким образом, что как будто бы он откупо-