Анатолий Рыбаков «Страх»
Да его расстреляют за невыполнение приказа. А так - отправил, выполнил приказ. Умрет по дороге - он за это не отвечает. А дотащат живой до Красноярска, добавят новый срок - и опять отправят - довезут, значит, довезут, не довезут, значит, спишут. Сошлось в отчетности - все правильно. Умер - сделаем отметку, уменьшим общий итог, и вся арифметика. Не знаю, как вам, Саша, вы маломерок, но мне, Михаилу Михайловичу, по их понятиям, рецидивистам, нам, как говорится в песне, «в срок назначенный».
- Ну что ж, - спокойно сказал Саша, - будем дожидаться.
Так они и продолжали жить в своей Мозгове, на краю света, оторванные от мира, но чувствующие, что в мире происходит что-то страшное, что должно вскоре коснуться и их.
С Зидой Саша почти не виделся. В Кежме уволили двух учительниц, у одной муж ссыльный, другая, сама в прошлом ссыльная. Сейчас, после убийства Кирова, страну очищали от «сомнительных элементов» и обеих учительниц уволили, их заменили Зидой. С семи до десяти утра она вела уроки в Мозгове, а в десять к школе подъезжали сани, увозили ее в Кежму и уже поздно вечером привозили обратно. Все же Саша, встретив ее на улице, остановился, ласково спросил, как дела. Она отводила глаза, говорила, что все хорошо, только работы много.
- Зида, - сказал Саша, - я был неправ тогда, зря обидел тебя и очень жалею об этом. Если можешь, прости меня.
Она наконец подняла на него глаза.
- Ладно, Сашок, что было, то прошло.
- Я хочу, чтобы мы остались друзьями.
- Конечно, - Зида улыбнулась, - конечно, как же иначе.
На том разговор и кончился.
Больше они не встречались: Зида была то в Мозгове, то в Кежме, а Саша нашел работу.
Лютые морозы стояли в январе 1935 года. Старые ангарцы таких не помнили. Сидели по избам, говорили: «Не зима, а зимища».
Много хлопот было у председателя колхоза Ивана Парфеновича. Конечно, разместить двести коров в деревне, где их недавно было две тысячи, несложно: женщин в колхозе хватало, и привычки к уходу за животными в них еще не истребили.
