Анатолий Рыбаков   «Страх»

- Комнату опечатали, - сказала Софья Александровна, - Михаила Юрьевича увезли в морг. Надо сообщить брату в Рязань.

- Обязательно. Дайте мне адрес, я отправлю телеграмму.

- Нужно хорошенько обдумать, Варенька, «они» могут заинтересоваться, кто посылал телеграмму.

- Я же ее не подпишу. «Срочно приезжайте, Михаил Юрьевич умер… Или Михаил Юрьевич тяжело болен…» Отправлю без подписи.

- Погоди, Варенька. Ты не можешь написать, что он умер, вряд ли примут такую телеграмму, потребуют документ, мало ли кто захочет такое написать, во всяком случае, спросят твой паспорт, запишут фамилию, все данные. И неизвестно, дойдет ли такая телеграмма. В Рязани могут не доставить. Я предлагаю другой план: съезди на Центральный телеграф, на переговорную, и позвони в Рязань, у меня есть его телефоны, и домашний, и служебный. Скажи: говорят со службы Михаила Юрьевича. Михаил Юрьевич умер, да, да, прямо так и скажи, умер, приезжайте немедленно, и повесь трубку… Это самое безопасное… Завтра утром Евгений Юрьевич приедет, комната опечатана, он пойдет «туда», его спросят: «Откуда знаете о смерти брата?», он ответит: «Мне звонили с его службы». А на службе докажут, что никто в Рязань не звонил, так что мы никого не подведем.

- Я не уверена, что нужны такие предосторожности, - поморщилась Варя.

- Нужны, Варенька, нужны.

- Неужели я не имею права сообщить человеку, что умер его брат? Родственникам уже не разрешается хоронить своих близких?!

- Разрешается, Варенька, имеешь право, все это так. Но когда человек умирает, не опечатывают его комнату, не допрашивают соседей… А вот видишь, и опечатывают, и допрашивают. И мы должны считаться с обстоятельствами. Я не допущу, чтобы ты рисковала.

- Хорошо, - согласилась Варя.

Она надела плащ, положила в сумочку телефоны Евгения Юрьевича, снова опустилась на стул.