Анатолий Рыбаков «Страх»
- Поклонники ломятся, - заметила Плевицкая, - пусть ждут, пока вы здесь, я велела никого не пускать, к тому же не одета еще. И вообще никого не хочу больше видеть. Устаю. Раньше пела и днем, и вечером - никогда не уставала, а вот теперь устаю. - Она говорила, продолжая прикладывать салфетки к лицу. - И все равно, когда пою, думаю о России, не могу забыть мою Россию. Вика, дорогая, - можно мне вас так называть?
- Конечно.
- Рассказали бы вы мне о Москве, ужасно хочу услышать о Москве. Приезжайте к нам в Озуар, близко, меньше часа езды, Владимир Николаевич заедет за вами на автомобиле, к вечеру отвезет обратно, поболтаем, пообедаем. Сесиль я не приглашаю, она гордячка, пренебрегает нами.
- Надежда Васильевна, как вам не стыдно? Вы знаете, как я работаю, у меня нет ни одной минуты свободной.
- Знаю, миленькая, знаю, потому и не корю. Ты у нас деловой человек, неинтересно тебе со мной, бездельницей, - беззлобно говорила Плевицкая, она уже стерла румяна и теперь подкрашивала губы. - Поэтому и не зову больше. А Вика должна приехать, хочу услышать живого человека из Москвы. Здесь многие забыли Москву, забывают Россию… Приедете, Вика?
- С удовольствием, но я свободна только по средам и субботам.
- Буду иметь в виду Накануне я вам позвоню, - она протянула Вике блокнот и карандаш, - запишите ваш телефон и скажите, что вы предпочитаете: рыбу или мясо?
- Ну что вы, Надежда Васильевна, - мне все равно, что будете есть вы, то буду и я.
- Постараюсь вас вкусно накормить.
Она повернулась к двери:
- Жан!
Появился молодой человек, приведший их сюда.
- Жан, проводишь этих дам… Значит, до свидания, Вика, до свидания, Сесиль… Не целую вас, а то измажу… Вика, мы договорились!
