Анатолий Рыбаков «Страх»
- Известно, за что. Ни за что.
- За политику? Такого молодого?
Саша засмеялся:
- Я совершеннолетний.
Она опять задумалась, потом тряхнула головой:
- Ладно, налей. И руки не тяни, сказала тебе, я за день знаешь сколько по кафе набегалась, вот и затекают ноги, я дома всегда так ноги вытягиваю на стуле. А теперь на стуле ты сидишь. Так ведь? Наливай!
- Не много будет?
- Налей, - упрямо повторила она, - и себе налей! И печенку доедай. Тебе есть надо, сил набираться.
Саша налил, они выпили. Люда поморщилась, не закусила.
- А отец у тебя есть?
- Есть и мать, и отец.
- А братья, сестры?
- Нет.
- Единственный, значит, сыночек?
- Выходит, так.
- Хорошие они, твои родители?
- Хорошие.
Она сняла ноги с его колен, сунула их в тапочки, поднялась, нетвердыми шагами подошла к шкафу, вынула платок, накинула на себя.
- Зябко стало.
Села, задумалась, отодвинула рюмку, сказала вдруг:
- И у меня отец был. Хороший отец. Токарем работал в речном порту, в затоне. И мать работала на хлебозаводе, и брат - на два года старше меня. Я с четырнадцатого года, а брат с двенадцатого - военный он сейчас. И еще один брат с нами жил, двоюродный, его мать, отцова сестра, померла, мы и взяли его к себе, тот и вовсе с пятого. Сейчас бы ему сколько было? Тридцать два. Вот сколько. Жили, конечно, в одной комнате, комната большая, метров, наверное, тридцать. Жили хорошо, спокойно, не ругались, любили друг друга.
