Анатолий Рыбаков   «Страх»

- Доброго утречка, Виктор Герасимович, спали как, ништо не беспокоило?

- Спасибо, хорошо спал, - ответил Алферов.

- Тут вас дожидаются, Виктор Герасимович.

- Кто дожидается?

- Мужчина дожидается, Виктор Герасимович.

- Где он?

- На кухне сидит, на улице мороз хлящий, пустила погреться, из Мозговы он.

В дверях показался Алферов, посмотрел на Сашу.

- Вы? Зачем приехали?

Саша встал.

- Вчера кончился мой срок…

- Ах так, - не дал ему договорить Алферов, - заходите ко мне.

Вслед за Алферовым Саша вошел в горницу, сел на указанное ему место за столом, напротив Алферова.

- Чай пить будете? - спросил Алферов.

Лицо у него было чуть одутловатым - не то со сна, не то от выпитых накануне рюмок. С тех пор как Саша видел его в последний раз, он заматерел, заугрюмел. Был в брюках, засунутых в валенки, в овчинном жилете поверх рубахи.

- Спасибо, меня ваша хозяйка уже напоила и накормила.

- Она у меня гостеприимная. Придут меня убивать, а она сначала их накормит и напоит. «Приютила, накормила и согрела сироту», - помните такую рождественскую сказку?

- Помню.

- Да. Как там? «Вечер был, сверкали звезды, на дворе мороз трещал, шел по улице малютка, посинел и весь дрожал. Боже, говорит малютка, я устал и есть хочу, кто же в этом мире пожалеет сироту?!» Вот вас добрая старушка пожалела, согрела, а то бы замерзли на улице. Пешком пришли?

- Пешком.

- Да, - принимаясь за яичницу, продолжал Алферов, - «напоила, накормила и согрела сироту». В детстве, помню, нянюшка мне это читала, плакал я тогда от жалости к сиротке. А потом забыл. И ни разу с тех пор не вспоминал. Теперь вспомнил.