Анатолий Рыбаков   «Страх»

Он понял свою ошибку: эта песня появилась, когда он был в ссылке, все ее знают, он один не знает, вот и выдал себя. Люда оправила на себе платье и этим движением отстранилась, спросила Ангелину Николаевну о какой-то женщине, что работала вместе с ней в ателье, и Ганна вступила в их разговор. Глеб и Леонид заговорили о бухгалтере, что не платит Глебу денег или платит мало. Глеб говорил улыбаясь, обнажая свои белые зубы, непрерывно повторял «дорогуша», но говорил с пьяным напором, а Леонид отвечал ему с пьяной угрюмостью, и казалось, что сейчас вспыхнет ссора, но рядом сидел Иван Феоктистович и, чтобы предупредить ссору, сказал Леониду что-то о рессорах или о полосовом железе, в шуме стола Саша плохо слышал, о чем они говорят. Да и не прислушивался.

Рухнуло ощущение, что он такой же, как и все, «простой советский человек». Нет, не такой же! Любое неверное, невпопад сказанное слово выдает его, хватило хоть ума не спорить с Глебом об Акимове. Три года он не был ни в кино, ни в театре, не знает новых песен, новых книг, даже машин новых не знает. Жизнь изменилась, и нельзя показывать, как он отстал. Лучше помалкивать, отделываться междометиями, пока не наверстает упущенное.

- Надо выйти, - Леонид встал.

- И мне, пожалуй, не мешает на дорожку, - присоединился к нему Глеб.

Они вышли.

И тут же Люда раздраженно сказала Ганне:

- Тамарка твоя опять подвела.

- Задержал ее директор, срочная работа.

- «Срочная работа», - с тем же раздражением повторила Люда, - знаем… Этот директор имеет ее по-всякому - и на диване и на письменном столе.

- Ладно тебе, Людка, не заводись! - примирительно сказала Ангелина Николаевна.

- Должна была прийти, - не унималась Люда, - не можешь, не обещай!

- Ничего она не могла сделать. Начальники теперь ночами работают. В Москве по ночам не спят и нашим приказывают.